РОД ЛИТЕРАТУРНЫЙ

РОД ЛИТЕРАТУ́РНЫЙ, ряд литературных произведений, сходных по типу своей речевой организации и познавательной направленности на объект или субъект, или сам акт художественного высказывания: слово либо изображает предметный мир, либо выражает состояние говорящего, либо воспроизводит процесс речевого общения. Традиционно выделяются три Р. л., каждый из которых соответствует определённые функции слова (репрезентативной, эмотивной, коммуникативной) и разрабатывает ее эстетическую специфику:
1) эпос, охватывающий бытие в его пластической объемности, пространственно-временной протяженности и событийной насыщенности (сюжетность);
2) лирика, запечатлевающая внутренний мир личности в его импульсивности и спонтанности, в становлении и смене впечатлений, грез, настроений, ассоциаций, медитаций, рефлексий (экспрессивность);
3) драма, фиксирующая речевые акты в их эмоционально-волевой устремленности и социально-психологической характерности, в их внутренней свободе и внешней обусловленности, т. е. в их двойственной экспрессивно-сюжетной соотнесенности, позволяющей видеть в этом Р. л. слияние черт лирики и эпоса. Категория Р. л. связана с принципиальным для всей эстетики разграничением изобразительных, выразительных и сценических (изобразительно-выразительных) искусств, а также с общими гносеологическими категориями субъекта и объекта (и их взаимодействия), что делает ее центральной в типологии и систематике литературных фено́менов и исходной для их более конкретной классификации по видам (см. Вид литературный) и жанрам. Предпосылка родового деления литературы — полиморфизм слова как художественного средства, приближающегося по диапазону своих пластических, экспрессивных и динамических возможностей к краскам, звукам и жестам; различия между Р. л. характеризуются их избирательной способностью к синтезу с другими искусствами: лирики с музыкой (пение), драмы с пантомимой (театр), эпоса с живописью и графикой (иллюстрации в книге). Аналогию троякого родового членения литературы подчас находят в лингво-психологических категориях лица и времени: лирика — «я» и «настоящее», драма — «ты» и «будущее», эпос — «он» и «прошлое».

Исторически Р. л. вычленяются из синкретического хорового обрядового действа по мере распада духовной общности первобытного коллектива: из него выделяется индивидуум, который в эпосе созерцает народную жизнь, в лирике отдается внутренним переживаниям, в драме вступает в конфликт с надличностным долженствованием — судьбой и ведет на равных диалог с представителем всеобщности — хором (такова последовательность возникновения Р. л. в «образцовой» древнегреческой литературе). Дальнейшая эволюция Р. л. осуществляется в смене сопутствующих жанров (так, эпос движется от эпопеи, идиллии, басни к роману, повести, рассказу), в преимущественных связях с теми или иными направлениями (напр., классицизм принижает значение лирики, которая восстанавливается в правах романтизмом), во взаимопроникновении исконных родовых свойств (появляется лиро-эпическая поэма, лирическая и эпическая драма; актуальным становится различение эпоса и эпического, лирики и лирического, драмы и драматического как родовых форм и родов содержания, которые освобождаются от однозначной взаимозависимости и вступают в разнообразные сочетания между собой). Роман, свободно вбирающий в повествовательную структуру диалог, авторскую медитацию, несобственно-прямую речь и сказ (две новые речевые формы, по-иному связывающие субъекта с объектом высказывания, чем традиционная Р. л.), — пример современного художественно-родового синтеза на эпической основе, так же, как кино- и телесценарий — на драматической основе; поэтому их и выделяют иногда в особые Р. л. После долгого периода размежевания и обособленности, последовавшего за первоначальным синкретизмом, Р. л. в литературе XX в. тяготеют к интеграции: эпическая дистанция, лирическая изоляция, драматическая коллизия, воплощавшие эстетический комплекс разобщенности и противостояния человека и мира, уступают место поискам новых словесных структур, преломляющих более подвижные и относительные границы между субъектом и объектом художественного высказывания (это выражается в повышенном интересе к внутреннему монологу и сказу, в использовании традиций фольклорного синкретизма, в стирании граней между сознанием и реальностью в литературе «потока сознания» и в мифотворчестве).

Традиция родового членения литературы была заложена Аристотелем («Об искусстве поэзии») и продолжена французским классицизмом, канонизировавшим различия Р. л. в духе нормативной поэтики (франц. «genre» — источник русских терминов «род», «вид», «жанр»), а также немецкой классической эстетикой (от И. В. Гёте до Г. Гегеля), давшей им содержательную — философско-логическую и гносеологическую — интерпретацию, развитую в России В. Г. Белинским. В XX в. наряду с экзистенциально-психологическими и формально-структурными толкованиями Р. л. (Э. Штайгер — Швейцария, К. Бёрк — США и др.) в западной критике распространено негативное отношение к этой категории (Б. Кроче), будто бы навязанной эстетике догматическим рационализмом и непригодной для постижения единичных, неповторимых художественных феноменов; в других направлениях, например у «неоаристотелианцев» (чикагская школа «новой критики»), категория Р. л. широко используется как обобщающий критерий эстетического суждения, позволяющий соотнести данное единичное произведение с общими законами рода и жанра (без чего невозможна никакая критическая оценка). В советской эстетике разрабатываются проблемы содержательности и исторической изменчивости Р. л., их места в системе искусств (см., напр., Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении, кн. 2, М., 1964).

Литература:
Белинский В. Г., Разделение поэзии на роды и виды, Полн. собр. соч., т. 5, М., 1954;
Веселовский А. Н., Историч. поэтика, Л., 1940;
Верли М., Общее литературоведение, пер. с нем., М., 1957;
Гачев Г. Д., Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр, М., 1968;
Каган М. С., Морфология искусства, Л., 1972;
Бахтин М. М., Эпос и роман, в его кн.: Вопросы литературы и эстетики, М., 1975;
Введение в литературоведение, под редакцией Г. Н. Поспелова, М., 1976, гл. 8—12;
Маркевич Г., Основные проблемы науки о литературе, пер. с польск., М., 1980, гл. 6.

М. Н. Эпштейн.